В петербургской галерее Anna Nova открылась выставка Хаима Сокола «Близорукость» -- ликбез по творчеству московского художника для петербургской публики и убедительное высказывание о хитросплетениях человеческой памяти.
«Близорукость» -- первая в Петербурге выставка Хаима Сокола, художника заслуженного и обласканного публикой, вполне развернутая и подробная. И она дает человеку, не знающему, как пройти на «Винзавод» и в какой точке мира находится галерея «Триумф», исчерпывающее представление о том, кто такой Сокол. Работы разместились на двух этажах галереи Anna Nova. На первом -- инсталляции, уже испытанные в Москве, на втором -- своеобразная премьера.
Но важен тут один нюанс. «Близорукость» посвящена не отношениям художника и объекта. Сокол сам признается, что для него важнее всего -- фантомы памяти, воспоминания, которые преследуют его всю жизнь как набор образов. Скорее, «Близорукость» показывает то, какую роль автор играет в цепочке от воспоминания, улавливания фантома, к готовому произведению. Как он, напрягая зрение и память, пытается зафиксировать детские впечатления, которые, как он прекрасно понимает, не только его: ровно то же самое крепко впечатано в массовое бессознательное.
В первой части выставки, там, где ретроспектива, есть все основные работы Сокола: в первую очередь ключевое во многом видео «Возвращение», в котором родители художника едят за столом, и этот экранный стол продолжается в реальности: на нем стоят приборы, и вроде как зрителя приглашают присоединиться к аппетитной домашней трапезе. В Москве работа показывалась несколько иначе -- как перформанс. Сокол сам сидел за столом и ел, как бы пытаясь таким образом быть вместе с родителями. В Питере же он показал чистый объект.
Другое произведение, которое сам художник называет ключевым, -- инсталляция, в которой лампа льет теплый свет на бумажные самолетики, сделанные из жести. На эти железные листы Сокол аккуратно скопировал старые письма, найденные на помойках и купленные на барахолках. Именно так Сокол и собирает по каким-то закромам и закоулкам памяти фантомы прошлого и пытается, поймав их, перенести на структуру более крепкую и долговременную. Получается.
Ровно тем же самым Сокол занимается в большей части своих работ: когда выставляет на трогательных листах из плюшевых фотоальбомов подписи к фотографиям в духе «Ниночке на долгую память»; когда на ту же жесть переносит то ли рисунки со школьной парты, то ли закорючки в тетрадках.
Охоту за фантомами Сокол продолжает и в новых работах, которые показаны во второй части «Близорукости». Но тут все куда более тонко сработано, и лобовых метафор уже нет.
Огромные почтовые ящики, выкрашенные под цемент, Москва, впрочем, тоже видела. Образ читается легко: явная аллюзия к надгробиям. А это уже посерьезнее, чем самолетики. Исследуя фантомы памяти, художник не тянется к сентиментальному ретро и не хочет в прошлое вернуться. Его интересует сам процесс вспоминания, а не результат.
Вторая большая работа -- вовсе символичная -- зарисовки на копирке, которые Сокол делал практически всю свою творческую жизнь, но никогда не выставлял. Потом решил показать, но не знал как. Потом пришла идея повесить на лайтбоксах, но возникли технические проблемы. Сокол говорит, что лайтбоксы эти нашлись только благодаря «Анне Нове».
