У государства нет задачи защиты компаний любой ценой. Компания-банкрот должна останавливаться до того, как у нее возникнут неисполнимые обязательства перед гражданами.
На мировом рынке конкуренция авиакомпаний настолько жесткая, что банкротство какой-то из них не является удивительным явлением. Вспомним, что не так давно (в 2002-м) обанкротилась швейцарская Swissair, потом пришел черед Cyprus Airways, такая же судьба совсем недавно постигла Air Berlin – прекрасную немецкую компанию. Фактически на грани банкротства была испанская Iberia, когда ту купила British Airways.
То, что и в России авиакомпании могут банкротиться, неудивительно. Но в нормальной стране фирма, двигаясь к банкротству, ищет защиту от кредиторов, государственные органы (если фирма значима для рынка) ищут способы смягчить последствия банкротства, а органы правопорядка проверяют законность действий компании и причины катастрофы.
Можно анализировать – хуже или лучше управлялась компания, пришедшая к банкротству. Но в развитых странах существует достаточно четкий процесс решения проблемы несостоятельности, оставляющий в стороне как эти рассуждения, так и возможность спонтанных действий государства или других участников рынка. И, конечно, достаточно четкие критерии ответственности – за что, кто и когда.
В России же, где законы туманны и противоречивы, а соблюдение их необязательно в такой ситуации, как обычно, возникает ком случайных событий и действий, и, когда все заканчивается катастрофой, любимая русская тема: надо кого-то посадить. И вот уже с руководителями и владельцами «ВИМ-Авиа» эта ситуация начинает разворачиваться.
Не исключаю, что и владельцы, и топ-менеджмент что-то действительно выводили из компании; разбираться – дело следствия. Но главный вопрос в другом. Если бы мы с вами находились в более хорошо организованном экономическом сообществе, то перед тем как в июне давать компании деньги (вспомним майские проблемы «ВИМ-Авиа» и их «разрешение»), государство озаботилось бы защитой своих инвестиций и соблюдением процедуры. И тогда еще до выдачи денег было бы понятно, что происходит в компании. Аудит быстро бы показал: вливаемых денег все равно не хватит, фирма не может существовать дальше. Принимались бы решения о банкротстве. Формировался механизм мягкой защиты и обеспечения интересов пассажиров.
У нас процедуры плохо прописаны в законодательстве и вообще никак не работают на практике. Решения принимаются непрофессионально. Я должен тут согласиться с Владимиром Путиным (хотя я с ним редко соглашаюсь), что так делать нельзя – вопрос только: не он ли как президент должен отвечать за непрофессионализм своих подчиненных и слабость законодательного поля.
Между тем, правила банкротства просты. Если та или иная компания двигается к нему, это, конечно, печально. Если ее владельцы и топ-менеджмент скрывают свое движение к банкротству – это уголовное преступление. Если же владельцы не скрывают своего бедственного положения и ведут себя порядочно по отношению к кредиторам, компания имеет право на защиту, и соглашение с кредиторами является наиболее естественным выходом. Проблемы «ВИМ-Авиа» должны были проявиться вовремя (и не было бы коллапса брошенных пассажиров) и отразиться на стоимости их обязательств на рынке, Минтранс мог получить информацию и принять план переходного периода по обеспечению обязательств перед пассажирами…
«ВИМ-Авиа», при всех ее трудностях, никто не запретил продажу билетов, которые фирма не в состоянии была обеспечить полетами. И проблема именно в том, что ей не запретили.
Некоторые высказывают мысль о том, что это история выдавливания с рынка более бюджетного конкурента. Но в чем проявилось выдавливание с рынка? Разве кто-то внешний придумал эти долги у компании? Обвинение в выдавливании с рынка методом ценовой конкуренции вообще не работает, потому что основа рынка – конкуренция, в том числе ценовая. Более слабые участники погибают, более эффективные остаются, иначе экономика не работает.
У государства нет задачи защиты компаний любой ценой. Плохо, что власти не понимают простую истину: государство должно быть для граждан, а не для «ВИМ-Авиа», не для Трансаэро… Главное в таких ситуациях – чтобы граждане, купившие билеты, могли вылететь. А будет ли существовать «ВИМ-Авиа» – вопрос второй. Компания-банкрот должна останавливаться до того, как у нее возникнут неисполнимые обязательства перед гражданами.
А вот пример, казалось бы, из совершенно другой сферы – отзыв лицензии у банка «Югра», приобретение Центробанком 75% банка «ФК Открытие», санация «Бинбанка», а на днях очередной отзыв лицензии у банка из второй сотни – «Темпбанка». Причины, приведшие к плачевному состоянию частной банковской сферы, удивительно схожи с теми, что мы видим в ситуации с авиакомпаниями.
Ведь то, что происходит с «Бинбанком», началось не сегодня. Это – конец истории российского банковского сектора.
Все начиналось в 90-е, когда банки использовались для того, чтобы собирать деньги в интересах акционеров, отмывать их, уводить в офшор, прятать от налогов… В начале нулевых, вроде бы, у банков появилась возможность нормально зарабатывать. Но для такого они были очень маленькими (в России работало более 3000 банков за 27 последних лет), а честный заработок – его же тяжелее добиваться: там маржа меньше. В этой ситуации количество банков должно было резко сократиться за счет слияний.
Но надзор ЦБ сыграл с банками злую шутку – с одной стороны, введя тяжеловесные бюрократические нормы регулирования с неподъемным объемом отчетности, с большим количеством запретов и ограничений на нормальный кредитный бизнес; а с другой – регулятор последовательно закрывал глаза на все нарушения и проблемы, если только их можно было затушевать и припудрить. И банки оказались перед выбором – не зарабатывать и при этом нести всю тяжесть отчетности; либо нарушать закон, но красиво это «припудривать» (раз надзор такое принимает). Банки массово выбирали второе.
Весь банковский сектор за редким исключением (у нас ведь очень немного банков, которые построили нормальный бизнес) буквально «пророс» кольцевыми схемами, «украшением витрин», фиктивными кредитами и капиталами, внесением активов по завышенной цене…
После кризиса 2008-го (и особенно после 2014-го), когда резко упали доходы и фактически некого стало кредитовать – ведь инвестиционный спрос остановился, как и развитие предприятий, – многие банки уже мало что представляли из себя: капитала там не было, в кредитных портфелях огромные дыры. Операции, которые были ими сделаны для того, чтобы сдать официальную отчетность, часто фиктивны… А ЦБ поощрял «украшение витрин». Помните, как Центробанк с удивлением заявлял, что много лет в капитале «Уралсиба» числилась земля, стоимость которой была завышена в 10 раз?
Сегодня Глава ЦБ официально утверждает, что «Открытие» держало у себя на балансе суверенные бонды Российской Федерации по завышенной цене. Рыночная цена суверенных бондов РФ каждый день обновляется в информационных системах. Возникает вопрос: каким образом банковский надзор не мог это выявить?
Вообще, в России система надзора абсолютно развалена – и не только в банковской сфере. Эта система пытается компенсировать свое несовершенство и коррумпированность множественностью проверок и размером отчетности, но на практике и то, и другое работает против эффективности системы. Нормальная надзорная система призвана помогать тем, кто работает хорошо, и выявлять тех, кто испытывает проблемы. В России система создает проблемы тем, кто работает хорошо, и наживается вместе с теми, кто готов работать плохо.
Центробанк сделал очень многое, чтобы банки – живые трупы – функционировали, изображая, что они живы; система страхования вкладов сделала очень многое для того, чтобы вкладчики не обращали внимания на риски и на качество банков.
В итоге мы имеем дело с полным уничтожением частной банковской системы. У нас по пальцам рук можно пересчитать здоровые частные банки нормального размера.
Что остается ЦБ при таком раскладе? Чтобы не разрушить финансовую систему в целом, остается ее национализировать. При этом владельцы банков не остаются в накладе: по мере развития банков они достаточно много денег из тех забирали. Кто легально, а кто и нелегально.
В итоге кто-то сможет отмазаться, кто-то вынужден будет уехать за границу от уголовного преследования. Но все они будут вполне довольными, богатыми людьми. И даже не за счет вкладчиков (их-то как раз спасают). А за счет налогоплательщиков (в лице государства) и за счет владельцев рыночных обязательств – тех, кто покупал субординированные облигации. И это весьма печальный факт. В такой ситуации российской банковской системе просто не дадут больше средств ни на международных рынках, ни на организованных рынках капитала. И останутся у нее только два источника денег – государство и вкладчики депозитов и остатков на расчетных счетах.
Кстати, качество государственных банков не сильно лучше, чем частных. Просто – поскольку они государственные – вопрос их спасения государством не обсуждается: спасение идет ежедневно.
Что в итоге? Национальная банковская система никуда не делась. Банки будут работать. А вот частной банковской системы не будет: у нас уже за 70% в этой сфере – доля государства, с национализацией «Бинбанка» будет 80%, с расшивкой московского кольца – под 90%.
Между тем, примерно с XIV в. известно, что драйвером роста экономики номер один являются именно частные банки. Там, где появляются частные банки, растет экономика. Но нам, видимо, рост не нужен – раз не нужны частные банки.
