С каждым годом вероятность присуждения высшей международной научной награды ученому, работающему в России, неуклонно снижается.
В Швеции закончилась Нобелевская неделя. Отмечен закон: с каждым годом сообщения российских средств массовой информации о присуждении Нобеля становятся все скупее. А ведь прежде СМИ накануне события наперебой готовили прогнозы, кто из российских ученых претендует на самую престижную в мире научную премию.
Затею с предсказаниями в медицине и физиологии давно оставили, ежу понятно, что никто не получит. Мы привыкли к роли аутсайдера в медицине. Впрочем, может быть еще хуже — не за горами те времена, когда перестанем даже понимать, за что вручают Нобеля. Есть ведь немало стран, где никто не понимает этой зауми. И, конечно, существует прямая корреляция между состоянием медицинской науки и уровнем практического здравоохранения.
Еще держится физика, но за счет старых достижений и международной кооперации. В этом году, по просочившейся информации, на премию по физике претендовала самая цитируемая в теоретической астрофизике работа 1973 года Рашида Сюняева и Николая Шакуры по теории дисковой аккреции вещества на черные дыры. Только Нобель — это, помимо научного признания, еще и политика. В прошлом году Рашид Сюняев получил от президента РФ Государственную премию. И хотя уже четверть века большую часть времени российский академик проводит в Германии в Институте Макса Планка, даже его директором стал, все равно при нынешнем раскладе политических симпатий престижные премии с Востока и с Запада за одну и ту же работу совпасть не могли. Вдобавок, Сюняеву нет и 75 лет — для Нобелевского лауреата он почти юноша.
Впрочем, премия по физике в этом году достойная. Отмечен международный эксперимент LIGO (обсерватории в Вашингтоне и Луизиане, США). В результате обнаружены предсказанные Эйнштейном и до сей поры неуловимые гравитационные волны. Все лауреаты американцы — Райнер Вайсс, Барри Бариш и Кип Торн. Кстати, Торн давно сотрудничает с российской Академией наук, уже 20 лет является ее иностранным членом. Но самое поразительное в нем — талантливый «промоушен» науки. Кип Торн стал автором идеи и исполнительным продюсером фантастического фильма «Интерстеллар», который собрал несколько престижных кинонаград, включая «Оскар» за лучшие визуальные эффекты. Популяризация науки, после ухода Сергея Капицы, — слабое место РАН. Наши академики этим брезгуют. А Нобелевские лауреаты, как получается, — считают за честь.
Недавно избранный президентом РАН физик Александр Сергеев прокомментировал присуждение Нобелевской премии по физике. Признав несомненные достоинства эксперимента, который засек гравитационные волны, он заметил, что открытие базируется на работе академика Владислава Пустовойта (МВТУ имени Баумана), который еще в 1962 году вместе с Михаилом Герценштейном предложил идею эксперимента. Сергеев прямо сказал, что наш ученый должен быть среди лауреатов, которых по традиции не может быть больше трех.
Думаю, в первом публичном комментарии президенту РАН стоило воздержаться от такой неосторожной ремарки. Критика по поводу персоналий, которые обойдены Нобелевской премией, в научном сообществе считаются дурным тоном. За всяким крупным открытием стоят сотни ученых, всех отметить невозможно. Эксперимент LIGO — результат работы огромной международной коллаборации. Использованные технологии — на уровне Большого адронного коллайдера (БАК). Кстати, прежде руководству РАН хватало такта, чтобы не бросать упреки, к примеру, по поводу Нобелевской премии 2013 года за находку на БАК бозона Хиггса, хотя без российского оборудования эксперимент был невозможен.
И, несомненно, обойденных премией замечательных ученых на Западе значительно больше, чем в нашей стране, хотя досадна каждая несправедливость. Как съязвил Нобелевский лауреат Виталий Гинзбург, премию получают те, кто сумел до нее дожить. Герценштейн уже умер, на момент публикации он готовился к защите докторской диссертации, а Пустовойт был юным аспирантом. Члены Нобелевского комитета ориентируются в реалиях науки, и знают, что соавторы не всегда равноценны.
Как и в исследованиях на БАК, в эксперименте LIGO участвуют российские ученые. Среди соавторов — профессор МГУ Валерий Митрофанов и сотрудники Института прикладной физики в Нижнем Новгороде. Но вот важный вопрос — не поспешили ли с присуждением премии? В последние годы нередко бывало, что сенсационное открытие оказывалось ошибочным. Гравитационные волны были обнаружены в сентябре 2015 года. Об открытии было объявлено в феврале 2016 года.
Особенно много сомнительных наград в области медицины и физиологии. Быть может, отчасти это связано с самой спецификой знания в этих областях, где достоверность вывода часто относительна и даже субъективна. В меньшей степени, чем в экономике, но все же.
Почти не вызывает сомнения, что ошибкой была Нобелевская премия по физиологии и медицине 2012 года (Гердон из Англии и Яманако из Японии) за сенсационную возможность перепрограммировать зрелые клетки в стволовые и фактически запустить биологические часы вспять.
Впрочем, самым ярким примером остается премия 1922 года, которую получили звезды биохимии Отто Мейерхоф и Арчибальд Хилл «за открытия в области теплообразования в мышцах». Они почти сразу объявили о том, что хотят отказаться от награды, отметив необходимость дальнейших экспериментов, но Нобелевский комитет не внял мукам совести. Таких случаев множество, поэтому все чаще ученым приходится ждать признания до мафусаиловых лет.
Так или иначе, с каждым годом вероятность присуждения высшей научной награды ученому, работающему в России, снижается. Мы скорее в кино получим «Оскара», чем в науке Нобеля. Кризис кажется уже обычным состоянием. Сетования на близорукость властей и равнодушие бизнеса бесконечны, но прогресса не видно.
Наша наука являет собой печальное зрелище еще и потому, что сама по себе она грустна и уныла. Атмосфера капустников, которые отличали эпоху, когда написали свои яркие работы Герценштейн и Пустовойт, Сюняев и Шакура, выветрилась.
Великие Капица, Ландау, Арцимович, Будкер были на редкость остроумными людьми, за ними аспиранты ходили с блокнотом. Остроумие — верный признак парадоксальности ума, без него научное открытие совершить невозможно. Дурак и бездарь не бывает остроумным. Великий Эйнштейн говорил: «Бесконечны только две вещи — Вселенная и человеческая глупость, причем я не уверен насчет первой». Иными словами, умный ученый — это веселый ученый.
И вот предложение новому президенту РАН. Коли мы не дотягиваемся пока до Нобеля, не учредить ли в Академии шуточную премию, наподобие Шнобелевской в почтенном Гарварде, которой, кстати, не стесняются Нобелевские лауреаты? Звериная серьезность может окончательно погубить нашу науку. Озорство в голодные времена пошло бы на пользу.
