До сих пор популярны споры, какой рубль нужен России.
Подразумевается выбор между сильным, то есть высоким к доллару – 55, а лучше и все 35 руб./долл., – и слабым, то есть заниженным: 65, или 80 или даже 100 руб./долл. Причём – вот парадокс! – патриоты-государственники выступают за низкий обменный курс нацвалюты. По их мнению, крепкий рубль играет на руку врагам страны, подрывая конкурентоспособность отечественной промышленности, особенно перерабатывающей, и закрепляя сырьевой характер национальной экономики.
Вообще говоря, слепая вера в благо слабой валюты укоренилась настолько, что и многие вполне вменяемые люди ратуют за плавную и управляемую девальвацию, невзирая на все её минусы для населения. Мол, хотя потребительские цены ведь и подрастут, но зато импортозамещение получит новый стимул, а там, глядь, и дышащая на ладан экономика станет менее металлонефтегазозависимой. Ради такого и пояса не грех затянуть на новую дырку.
Но так ли уж бесспорна и безупречна эта связь между слабым рублём и крепкой индустрией?
Тот самый случай, когда спрашивать лучше не теоретиков, но практиков.
И вот учёные из Российской академии народного хозяйства и государственной службы, которых трудно заподозрить в либеральных склонностях, взяли – и спросили. В итоге опрос, который РАНХиГС проводила среди топ-менеджеров российских промышленных компаний, показал удивительное. Только 25% из них увидели для себя пользу от девальвации рубля. Зато больше половины – 54% – углядели несомненные выгоды от обратного процесса. От укрепления российской валюты.
Конечно, удивительно это лишь на первый взгляд. Ларчик открывается достаточно просто. Российская промышленность уже настолько плотно интегрировалась в международные хозяйственные цепочки, что слабый рубль для неё означает лишь рост издержек, но не возможностей. Импортные комплектующие, зарубежные материалы, иностранное оборудование – всё это пропорционально (а иногда и непропорционально сильно) дорожает с ослаблением нацвалюты, тогда как на внутреннем рынке валютные шоки сокращают спрос. И отдельные краткосрочные исключения, по примеру девальвационного ажиотажа декабря-2014, лишь подтверждают этот общий тренд.
Более того, популярную в массах идею о том, что слабый рубль поможет простимулировать внутренний спрос топ-менеджеры российских предприятий также отвергают подавляющим большинством. Лишь 7% из них считают, что девальвация могла бы увеличить продажи, тогда как 38% придерживаются противоположного мнения и увязывают высокий спрос, наоборот, с крепким рублём. Что логично: дешёвый импорт позволяет купить ещё что-то на сэкономленные деньги. А вот кому они достанутся – зависит в основном от эффективности маркетологов.
Надо заметить, нынешние топ-менеджеры получили уникальную возможность на практике оценить условия хозяйственной деятельности и при укреплении рубля, и при его ослаблении. И если полученный опыт их чему-либо научил, то лишь тому, что полагаться на импортозамещение смысла нет. Если в 2015-м году треть предприятий выражали готовность сократить или полностью свернуть закупки за рубежом машин, станков и технологических решений, то к 2017-му таких осталось лишь 7%. Ничуть не лучше ситуация по сырью: три года назад о желании перейти на отечественные аналоги говорили 22% опрошенных руководителей, но в прошлом году их доля сократилась до 8%.
Сравнительно малые колебания валютных курсов за этот период не дают оснований для столь резких скачков предпринимательских настроений; скорее всего, причина скепсиса – реально набитые шишки. Причём не только по качеству товаров-заменителей, но и по всем прочим условиям поставок: финансовым, организационным, сервисным и т.п.
Иными словами, польза слабого рубля для российской экономики – это всего лишь миф. Широко распространённый, а потому особенно вредный. Такой же вредный, как и слепая вера в благодать сильного государства или в необходимость тотального огосударствления стратегических предприятий и ключевых секторов.
Ещё можно понять, отчего вся эта мифология живёт в головах бабушек и дедушек, заставших расцвет СССР и потому истово верящих в светлое прошлое. Но почему вдруг молодые и неглупые люди стали заложниками веры в подобные легенды? И с чего бы они с упорством и яростью цепляются за экономическое мифотворчество? Только ли в недостатке нормального образования тут всё дело?
