На «Золотой маске» оперный музыкальный театр представлен несбалансированно и урывочно. Из Мариинки приехало одно концертное исполнение «Свадьбы Фигаро». Из Екатеринбурга -- спектакль-дубль «Свадьба Фигаро». Из Новосибирска вообще ничего не приехало. По полной программе отчитывается лишь Москва.
Живые как неживые
Хотя по количеству номинантов -- 13 -- Мариинский театр в музыкальном конкурсе лидер, из его спектаклей публике досталась одна «Свадьба Фигаро» Моцарта. Да и то в концертном исполнении в Московском доме музыки. Жюри ездило в Питер на «Свадьбу» -- конкурсантку в разделах «Лучший спектакль» и «Лучший режиссер» (Александр Петров). Там же, в Мариинке, жюри отсмотрело и еще два «масочных» представления -- «Идоменей» Моцарта, от которого на премию за женскую роль претендуют Жанна Домбровская (Электра) и Анастасия Калагина (Илия), и «Гоголиаду» -- триптих современных одноактовых спектаклей: «Коляска», «Тяжба» и «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». Этот комплект выдвинут в номинации «Лучший спектакль». И вот что удивляет: две мариинские работы в главной номинации «Лучший спектакль» никак не подтверждены их участием в дирижерском конкурсе.
Для жюри «Свадьбой Фигаро» и «Идоменеем» дирижировал Михаил Татарников, а «Гоголиадой» -- другой мариинец Павел Смелков. Премьерами же всех трех мариинских номинантов (что объяснимо) дирижировал Валерий Гергиев. Но его среди номинируемых на «Маску» дирижеров нет уже много лет. По его собственной воле. Когда-то персональное жертвенное отречение Гергиева от участия в конкурсе означало, что он уступает дорогу другим: нельзя же из года в год предсказуемо получать «Маску» в одни руки (хотя почему нельзя, если премию получает объективно лучший). Но нынешняя ситуация такова, что рук в Мариинке оказалось все-таки больше. Однако регламент фестиваля обязывает членов экспертного совета выдвигать дирижера, работу которого оценивали именно они. Но Гергиева, повторимся, не выдвигают. Зато регламент жюри не позволяет включать в конкурс работу гергиевского сменщика, притом что сам спектакль из конкурса не выбывает. Выходит, во всем виноват регламент. А все ж чего-то жаль: работали ведь люди.
Две провинции
Екатеринбургская постановка «Свадьбы Фигаро» с дирижером-номинантом Фабио Мастранджело, вероятнее всего, представительствовала на «Маске» за продуктивное сотрудничество отечественного театра с неотечественным дирижером. Прецедент, однако, оказался сомнительным. И не только по части дирижирования. О пении промолчим, о костюмах -- тоже. Любопытно вот что: художник-постановщик уральской «Свадьбы» Вячеслав Окунев, «одевший» еще один масочный спектакль -- «Дон Жуан» из «Санкт-Петербург Оперы», до такой степени уравнял оба представления, что сделал их братьями-близнецами. Снова вопрос к экспертам: зачем выдвигали то и другое?
В екатеринбургском спектакле Окуневым обработан интерьер, в петербургском -- экстерьер, словно одной и той же постройки. Одинаковые пропорции, подсвеченные одинаковым зелененьким цветом, конечно, при желании можно оправдать единством сценографического почерка. Но до чего же этот почерк мало индивидуален, если не сказать хуже. Красненькое с зеленым и лиловое с желтым в «Свадьбе Фигаро», возможно, и представляли некоторое роскошество для нетребовательного глаза, но в Москве в комплекте с услышанным все это отдавало, скорее, неистребимой провинциальщиной.
Глобальную разницу между уральским («Свадьба Фигаро») и петербургским («Дон Жуан») Моцартом можно увидеть в ханжеском прочтении первого (режиссер Иркин Габитов всерьез акцентировал героически выигранную графиней Розиной борьбу за мужа -- Альмавиву) и сексуальной агрессии второго (режиссер Юрий Александров объяснил виды на Дон Жуана бешеной в женщинах всех возрастов жаждой секса). Страшно подумать, как будут эксплуатироваться в будущих постановках камерного театрика «Санкт-Петербург Опера» гендерные прозрения Юрия Александрова, к 60-летию которого театр издал юбилейный буклет, вручавшийся гостям масочного «Дон Жуана».
Прорыв в пустоту
Больше всего сожалений вызвало то, что главное оперное событие прошлого сезона -- «Макбет» Верди в постановке Дмитрия Чернякова по музыкальным руководством Теодора Курентзиса -- из конкурса испарился по ни от кого не зависящим обстоятельствам. Тот случай, когда можно повторить вслед за Карандышевым из «Бесприданницы»: «Так не доставайся же ты никому». Сама грандиозность замысла его сгубила (во всяком случае для «Маски»). Этот спектакль, копродукцию Новосибирского театра оперы и балета и Парижской национальной оперы, увидели, соответственно, в Новосибирске и в Париже. Но гастрольная, как и стационарная эксплуатация «Макбета» оказались проблематичными.
Возить массивные декорации по городам и весям трудно и накладно. После французского блока показов уже и непонятно, где теперь они, эти декорации, находятся. Монтировать их в Новосибирске (даже при условии выездной сессии жюри) не представилось возможным. Как не представилось возможным выцепить для повторных репетиций в Новосибирск режиссера Чернякова, только что выпустившего в Мюнхене премьеру оперы Пуленка «Диалоги кармелиток». В Новосибирске жюри посмотрело совсем другое -- «Князя Игоря» Бородина. В Москве же публика смотрит то, что дают. А дают иногда такое, без чего лучше бы обойтись.
