2016 год стал серьезным испытанием на прочность Исламского Государства (ИГ), запрещенного в России и многих других странах мира.
С 2014 г. именно ИГ выдвинулось на передовые позиции в череде наиболее известных брендов глобального религиозного экстремизма и терроризма, отодвинув на второй план Аль-Каиду и движение Талибан, также запрещенные в России. И хотя перемещение центра активности воинствующих исламистов из Афганистана и Пакистана в новые горячие точки на Ближнем Востоке, самыми жаркими из которых стали Ирак и Сирия, происходило постепенно, начиная с гибели Усамы Бен Ладена в 2011 г., формальным признаком переноса столицы «воинствующего исламизма» (по иному, джихадизма) из Вазиристана, находящегося на границе Афганистана и Пакистана, в иракский город Мосул, захваченный отрядами ИГ в июне 2014 г., стало объявление до того времени малоизвестного лидера ИГ Абу Бакра ал-Багдади «халифом мусульман всего мира», которому должны принести присягу все силы, вставшие на путь борьбы за дело ислама.
ИГ, ранее именовавшееся «Исламским государством Ирака и Сирии» (сокращенно ИГИЛ или ДАИШ), стало гегемоном мировой исламистской революции, установив контроль над значительной частью богатых нефтью провинций на северо-западе Ирака и северо-востоке Сирии. Именно эти успехи позволили новому лидеру исламизма увлечь за собой десятки тысяч молодых мусульман из Азии и Африки и даже из Америки и Европы. В результате, глобализация стала не только характерной чертой воинствующего исламизма.
Стремительное продвижение ИГ не встретило серьезного сопротивления ни в Сирии, ни в Ираке, поскольку руководство обоих государств было слишком глубоко вовлечено в процесс разрешения внутренних политических проблем, а вооруженные силы в этих государствах оказались настолько ослабленными, что практически без сопротивления отдавали в руки воинствующих исламистов крупные города, из которых Ракка стала столицей ИГ в Сирии, а Мосул, захваченный небольшим отрядом игиловцев за 6 дней, стал столицей нового «халифата».
США и администрация тогдашнего президента Барака Обамы первыми в международном сообществе осознали серьезную опасность ИГ. Причинами беспокойства США, со всей очевидностью, стали не только контроль исламистов над добычей и продажей значительных объемов нефти, но и возможность укрепления нового антизападного исламистского бастиона, который смог бы заменить Аль-Каиду. Уже в сентябре 2014 г. на саммите НАТО в Уэльсе было объявлено о создании широкой международной коалиции по борьбе с ИГ, которая очень быстро из 9 государств-основателей во главе с США, расширилась до полусотни участников, включая почти все арабские страны. При этом была категорически исключена возможность участия в коалиции РФ и Ирана. Президент Обама поставил перед коалицией задачу «жестоко наказать, а затем уничтожить ИГ», но время показало, что одними победными реляциями проблему решить не удастся, а массированные авиаудары оказались еще одним подтверждением правильности поговорки «стрелять из пушки по воробьям» и внесли лишь дополнительную нагрузку на военный бюджет НАТО.
Окончательно реноме международной коалиции было подорвано началом российской военной операции в Сирии 30 сентября 2015 г., которая показала всему миру высокую боеготовность российских ВС и их способность достигать поставленные цели в короткие сроки. Главное преимущество российской военной стратегии заключалось в ее многофакторном воздействии с использованием авиации, ракетных ударов и сухопутных подразделений, которые действовали в тесном взаимодействии с сирийской правительственной армией. Тем не менее, Башару Асаду даже при поддержке России и Ирана не удалось достичь полной победы над своими противниками, включая ИГ и Джабхат ан-Нусру, и установить полный контроль по всей территории Сирии. Но моральное воздействие на все мировое сообщество в ходе освобождения Алеппо оказалось достаточно существенным, чтобы подвигнуть международную коалицию на более активные действия против ИГ. С большим опозданием и после длительных многосторонних переговоров иракские правительственные войска и курдские формирования Пешмерга начали операцию по освобождению Мосула. Однако, за прошедшие с октября 2016 г. 5 месяцев антиигиловские армейские подразделения, насчитывающие почти сто тысяч солдат, так и не смогли достичь стратегической цели освобождения Мосула от игиловцев.
К началу 2017 года территория, контролируемая ИГ, существенно сократилась со всех сторон: север Ирака все больше переходит вод контроль курдских формирований, с юга исламистов теснят иракские правительственные войска, в Сирии продолжаются интенсивные удары российской и сирийской правительственной авиации, турецкие формирования в ходе операции «Щит Евфрата», начатой еще осенью прошлого года, так же выдавливают исламистов, а заодно и курдов, из приграничных территорий, подбираясь к городу Эль-Баб. ИГ отступает по всем фронтам, многие иностранные наемники предпочли убраться восвояси, воспользовавшись сохранившимися паспортами своих родных государств. Но все это не значит, что угрозы ИГ пошли на спад: воинствующие исламисты меняют тактику и стратегию своих действий и переходят к применению разовых террористических актов в разных концах света. Теперь не только Ирак и Сирия, но и соседние арабские страны, а также Турция и Иран, станут объектом новых нападений с использованием живых бомб и заминированных автомобилей. Эти же угрозы уже реально пришли в страны Европы вместе с миллионами беженцев с Ближнего Востока, которые являются благодатной социальной почвой для выращивания террористов. К сожалению, в ИГ участвовали тысячи граждан России и других постсоветских государств, и все они теперь являются носителями джихадистской идеологии, а многие, ощутив свою социальную невостребованность, могут также стать исполнителями различного вида преступлений, в том числе террористических.
Из всего этого напрашивается вывод, что несмотря на успехи по борьбе с ИГ в Ираке и Сирии, война с воинствующими исламизмом и терроризмом не заканчивается, а лишь переходит на качественно новый этап.
