Российская экономика не сможет развиваться так, как описал в последней статье Егор Гайдар. В стране нет условий для построения инновационной экономики, России нельзя копировать опыт иностранных корпораций, а курс доллара важнее стоимости кредитов, предупреждают экономисты.
«Что тут комментировать? Я полностью согласен», – ответил ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев на просьбу прокомментировать статью Егора Гайдара «Кризис и Россия», работу над которой автор завершил за пять дней до смерти.
Доцент кафедры банковского дела Российской экономической академии имени Плеханова Денис Домащенко «ничего нового для себя в описательной части статьи Егора Гайдара не открыл».
Главный экономист инвесткомпании «Ай Ти Инвест» Сергей Егишянц называет статью «очень слабой», «беспомощной в фундаментальной экономической части» и «противоречивой». «Егор Гайдар радуется жесткой бюджетной политике прошлых лет, включающей создание стабфонда, и одновременно говорит о необходимости повышения конкурентоспособности и создания инновационного сектора, – отмечает экономист. – Но до сих пор никому не удавалось сделать последнее без масштабных бюджетных вливаний. Кроме того, в России конкурентоспособность подрывается очень скверной транспортной и коммунальной инфраструктурой, которые вообще можно улучшить почти исключительно масштабными вливаниями из казны, а вовсе не замораживанием бюджетного профицита в стабфонде».
В статье Егор Гайдар отмечает рискованность и поспешность ослабления денежной и бюджетной политики в странах, зависимых от конъюнктуры сырьевых рынков, к которым относится и Россия, «до того, как появятся признаки устойчивого улучшения ситуации в ведущих экономиках мира». По его словам, экономическая статистика США не дает оснований для уверенности в том, что крупнейшая экономика мира находится на пути устойчивого выздоровления.
Но о смягчении денежной политики в России речи не идет, говорит доцент кафедры макроэкономического анализа Высшей школы экономики Сергей Пекарский. «По-прежнему стоит вопрос о том, какую валютную политику будет проводить Центробанк – противостоять укреплению рубля или займется таргетированием инфляции, – рассказывает эксперт. – Если он будет противостоять укреплению рубля, то есть проводить качественно ту же политику, что и в 2000-х годах, темп роста инфляции снова будет высоким». Центробанк противодействует укреплению рубля, чтобы стимулировать российский экспорт, так как при слабом рубле долларовая выручка экспортных компаний в рублевом выражении выше.
Сергей Пекарский за продолжение этой стратегии. «Пока мы не диверсифицировали структуру российской экономики, поддержка российского экспорта является неизбежной мерой. Следовательно, курсовая политика для Центробанка приоритетнее борьбы с инфляцией», -- отмечает он.
В ослабление бюджетной политики Сергей Пекарский тоже не верит. «Возвращаются высокие доходы от экспорта, и российский бюджет в ближайшие годы поправится, – объясняет эксперт. – Поэтому бюджетный дефицит, с которым мы сталкивались в 1990-х годах, России в настоящих условиях не грозит».
С мыслью Егора Гайдара о том, что отказ от снижения налогов, мало зависящих от цен на нефть (налог на добавленную стоимость, налог на доходы физических лиц), позволил избежать бюджетной катастрофы и что «в условиях изменения внешнеэкономической конъюнктуры именно эти налоги остались базой стабильности бюджета», Сергей Пекарский согласен. «Россия очень зависит от внешнеэкономической конъюнктуры, если мы хотим сделать государственные финансы стабильными, их нужно ориентировать не только на сбор налогов с рентабельных экспортных отраслей. Это абсолютная необходимость, обусловленная структурой российской экономики», -- настаивает экономист.
Кризис приведет к революции
Егор Гайдар не исключал, что из-за падения реальных доходов населения и роста безработицы терпению людей может прийти конец, и рано или поздно они «могут выйти на улицы».
Старший научный сотрудник Академии народного хозяйства при правительстве России Вадим Новиков говорит, что многое будет зависеть от продолжительности кризиса. «Существующее спокойствие вполне объяснимо. Правительство использовало накопленные за годы благоприятной экономической конъюнктуры деньги, и это позволило минимизировать негативные социальные последствия кризиса», -- отмечает он. По словам экономиста, правительству удавалось превентивно решать проблемы многих предприятий, например, Пикалева и «АвтоВАЗа» за счет бюджета. Во многих случаях оно обращалось не к бюджетным деньгам, а к «карману потребителей», вводя разнообразные пошлины для поддержки некоторых групп производителей. «Но как бюджетные ресурсы, так и возможность дополнительного налогообложения граждан за счет протекционистских пошлин ограничены, – предупреждает Вадим Новиков. – Поэтому в случае, если кризис затянется и эти ресурсы правительства исчерпаются, недовольства и протестов избежать не получится».
Заместитель директора Межведомственного аналитического центра Юрий Симачев признает, что реакция общества на кризис «в целом была спокойной», и связывает это с «достаточно успешными мерами по обеспечению занятости высвобождаемых работников». «Вроде бы нет признаков, что такого рода меры будут сворачиваться, поэтому в ближайшей перспективе нам не грозят существенные социальные протесты», – считает эксперт. По его словам, спровоцировать социальный протест сейчас могут лишь крайне непопулярные меры правительства, «аналогичные мерам по монетизации льгот». «Они пока не планируются, – говорит Юрий Симачев. – А учитывая поддержку развития бизнеса и повышение социальной защищенности, едва ли можно ждать резкого роста социальной неудовлетворенности».
Денис Домащенко недоумевает по поводу «двух выводов для российской долгосрочной экономической политики» Егора Гайдара. Первый из них гласит: «По меньшей мере, не мешать российским компаниям действовать так же, как выжившим после кризиса корпорациям, готовиться к конкуренции в жестком, посткризисном мире, приспосабливать к решению этой задачи социальную политику».
«Автор не пояснил, о каких корпорациях идет речь. Если о западных, то большинство крупных корпораций финансового сектора были спасены бюджетными вливаниями. Среди них есть корпорации-зомби с гигантскими долгами и невнятной стратегией бизнеса», -- рассуждает Денис Домащенко. Эксперт сомневается в том, что это был верный ход. «В чем социальная политика в условиях конкуренции – побольше сократить сотрудников? Это в духе «шоковой терапии», это мы уже проходили», – скептичен экономист.
Второй вывод Егора Гайдара: «Сделать важнейшим приоритетом создание в России конкурентоспособного сектора инновационной экономики». «В свое время в СССР были модными лозунги «ускорение», после «перестройка», и к чему это привело? Сейчас лозунг «инновационная экономика». Идея замечательная, но, к сожалению, в современную конструкцию системы управления экономикой она совершенно не вписывается», -- отмечает Денис Домащенко.
Сергей Егишянц критикует и монетаристскую теорию о прямом влиянии жесткой бюджетной и монетарной политики на снижение инфляции, представленную в статье Егора Гайдара. «Всем здравомыслящим людям уже видно, что эта теория не подтверждается реальностью в мире», – говорит эксперт и приводит пример Японии, в которой в течение пяти лет подряд денежная масса М1 росла в среднем на 30% в год, а вместо мощной инфляции в стране отмечалась дефляция.
Удивляет Сергея Егишянца и мысль автора статьи о том, что кризис 2001-2002 годов в США был вызван крахом «рынка высокотехнологичных акций» и терактами 11 сентября 2001 года, а текущий кризис – проблемами финансовой системы. «Подобные идеи вообще не относятся к экономической науке, которая оперирует фундаментальными показателями вроде спроса и предложения, потребления и сбережения и так далее, и в этих терминах как раз все последние кризисы выглядят вполне естественно. А если экономисты забыли о спросе и предложении и реально считают именно причинами кризисов такие вещи, как падение индекса Nasdaq и финансовые деривативы, то это приговор для них», – категоричен Сергей Егишянц.
